Страна Прозаиков и Поэтов...

Смородина – это большая редкость для Франции и часто летом на рынке, возле прилавка с ягодами толпилось множество детишек, которым очень хотелось вдохнуть свежий аромат смородины. Жак никогда не был в их числе – он мог хоть весь день напролёт ощущать столь редкий сладкий запах, ему стоило только мячиком прыгнуть к маме на колени и прижать к лицу её нежные ладони. В ответ, мама звонко смеялась и ласково целовала сына в лобик.

Мама сама была похожа на большую смородину: густые тёмные волосы с синеватым оттенком всегда были собраны в косу, глубокие синие глаза
так и манили своим очарованием, уголки маленьких розовых губ никогда не опускались. Она была очень полной, но эта полнота только сильнее украшала её. Она никогда не носила утягивающего белья, поэтому её формы были так естественны, словно она вышла из картины Ботичели. Она очень любила платья пастельных цветов и тёмные туфли-лодочки, когда она шла по улице…нет, даже не шла, а порхала – настолько лёгкой была её походка, то казалось, что вслед за ней идёт солнце и сама радость. Глядя на неё было невозможно не улыбнуться.

Мама была русской. Папа часто рассказывал Жаку, как он встретил её в сибирском лесу. Они с друзьями ездили по России автостопом и, где-то через месяц нелёгкая вывела их к посёлку, располагавшемуся недалеко от города Красноярска. Ничего особенного в нём не было: немного обветшалые дома, старые автомобили да из населения в основном старые люди. С одной стороны посёлка бурлила широкая река Енисей, а с другой простиралась густая и тёмная та йга. Друзья папы решили порыбачить в Енисее, а сам папа захотел побродить по тайге, клятвенно пообещав, что не потеряется, даже попутчика с собой не взял, но он давно уже об этом не жалеет.

Тайга ему очень нравилось – тихо, спокойно, но в тоже время немного неловко: со всех сторон его обступало множество вековых сосен и елей, которые своим величественным видом показывали, что будут играть с чужаком по своим правилам, если захотят, то белка кинет шишкой ему в затылок, потехи ради. А могут и медведя позвать, чтоб испытать чужака на удаль и храбрость…Кто же знал эту мудрость веком, скрытую в древесной коре? Папа всем сердцем чувствовал, что тайга готовит ему особенное испытание и поэтому шёл всё дальше и дальше…

И только часа через два понял, что окончательно заблудился.

Небо становилось всё темнее и темнее, а лес всё гуще и гуще…Папа постоянно оглядывался – ему казалось, что его преследуют дикие звери, готовые сожрать с косточками в любую секунду, становилось страшно, неподалёку ужасающе ухала сова…

Внезапно, папу по-русски окликнул незнакомый женский голос:
- Ты чё тут забыл, мужик?
Он обернулся да так и остался стоять с открытым от удивления ртом – перед ним стояла полная молодая девушка с корзиной полной грибов в руках и розовой косынкой на голове:
- Мужик, ты глухой? – Она присмотрелась к нему повнимательнее, а папа всячески старался показать, что он её не понимает: «застёгивал» рот на «молнию», размахивал руками в приветственном жесте и даже у виска крутил, на что девушка скривила гримасу непонимания и спросила:
- Ты тупой или пьяный?
Уставший от собственных объяснений, папа вдруг хлопнул себя по лбу и начал раздражённо говорить по-французски что-то не очень приятное в адрес тайги, зверей, пней, людей и себя самого. Неожиданно девушка заговорила с ним на ломаном французском:
- Француз что ли? А раньше-то чего не сказал? Заблудился небось, пошли, в деревню выведу.
Она с улыбкой взяла папу за руку и повела за собой. Он не сопротивлялся, что-то подсказывало, что ей можно доверять.

Через некоторое время, они вышли на небольшую полянку, где рос большой смородиновый куст. Поначалу, он никого особо не интересовал, пока в небе не сверкнула молния, а пару секунд спустя над тайгой не пронеслись первые ужасающие раскаты грома…Дул сильный ветер и первые крупные капли, падая на землю, начинали ливень…
-Плохи дела, живо под куст! – Скомандовала мама и, вцепившись в папину руку, побежала к Смородине, а папа…ему ведь всё-равно некуда было деваться…
Возможно, куст спасал их от удара молнии, но в любом случае не от холодного дождя. Папе было проще, он надел тёплую ветровку, а вот мама уже начинала кашлять, её руки дрожали, вельветовый спортивный костюм промок насквозь:
- Апчхи!
- Будь здорова, - Сказал папа и, решительно приблизившись к маме, снял с неё мокрую куртку и отдал свою, - Не простывай.

Таким образом, мама и папа впервые в жизни почувствовали внутри себя таинственную нить, которая связала их вместе. Им казалось, что это навсегда.
Когда папа уехал домой, во Францию, то понял, что не может найти себе места без мамы. У него был её адрес и при первой возможности он написал ей. Старался по-русски.

В ответ, получил тёплые каракули на французском…
Какие прекрасные слова они писали друг другу, но иногда не понимали и дело обстояло не только в почерке: папе было неясно, зачем мама собирает мотоцикл из старой газонокосилки, а мама в свою очередь раздумывала, зачем делать из тухлых яиц фигурки, когда ими можно кинуть в нелюбимого политика? Непонятно…
Встретиться снова им удалось лишь через три года, когда папа смог вырваться из парижской суеты и поехать туда, куда его звало сердце – к маме.

Они встретились возле того самого куста смородины, под которым когда-то прятались от грозы…Мало что изменилось с тех пор, разве что мама была одета в воздушное платье в горошек, а у папы на правом плече был рубец – машина сбила в своё время, но это было не важно. Главное, что они снова вместе и всё хорошо…
Они подошли друг к другу, взялись за руки…
Внезапно, папа упал на одно колено и, глядя прямо в глаза мамы, спросил:
- Ты выйдешь за меня замуж?
Она не могла не согласиться…
Через шесть лет у них родился маленький Жак – худой, как папа и синеглазый, как мама. Оба родителя в нём души не чаяли и баловали его, как могли: игрушки, конфеты, книжки…Жак имел всё, о чём некоторые дети могут только мечтать.

Но вскоре, всё изменилось.

Когда Жаку исполнилось десять, то мама по непонятным причинам стала какой-то угрюмой: почти ни с кем не разговаривала, часто запиралась в своей комнате, смотрела свадебные фотографии, где они с папой стояли возле того самого куста смородины, затем доставала из книжного шкафа томик Астафьева, вынимала из него старые сухие листья и со слезами на глазах вдыхала их уже не свежий запах…
Как-то раз, Жак спросил у мамы:
- Почему ты так часто плачешь?
В ответ, она ужаснулась:
- Что?! Откуда ты знаешь?!
- Мамочка, - Жак прижался к маме и, ласково взяв её за руку, ободряюще посмотрел ей в глаза, - Я же твой сын, я чувствую, когда тебе плохо…
Мальчик действительно понимал, что с мамой творится что-то не ладное, но в этом ему помогало не только сыновнее чутьё, но и замочная скважина в спальне.
- Жак… - На глазах женщины выступили слёзы, она крепка обняла сына, - Солнышко, ягодка моя…пожалуйста, не обращай внимания на маму, когда она плачет, хорошо?
- Почему? – Жак удивлённо захлопал глазками: «Почему мама не говорит? Я же не люблю, когда она плачет…»
- Ну… - Мама горько вздохнула, - Когда –нибудь, ты поймёшь.

С каждым днём ей становилось всё хуже и хуже…
Она ушла из жизни в день рождения сына. Ему тогда исполнилось 14 лет. Никто, даже папа не мог подумать, что с не такое случится – мама всегда выглядела вполне здоровой и довольной жизнью, улыбалась, мечтала, что они всей семьёй когда-нибудь будут жить в отдельном доме, где-нибудь на берегу озера с садом, в котором непременно будет расти много-много смородины, «Прямо как в родных местах…» - Говорила она, когда рассказывала о мечте…

Потеря мамы стала серьёзным ударом для отца и сына…
Теперь уже папа часто запирался в комнате, но не для того, чтобы поплакать. Нет. Он жил под девизом «мужчины не плачут» и всю свою боль ему приходилось топить в алкоголе…ни дня не проходило без бутылки - он либо задерживался допоздна в заведениях с сомнительной репутацией, либо приходил домой уже хмельной и без всяких объяснений доставал из холодильника банку с пивом и уходил в спальню.

Так продолжалось три месяца. Жак не знал, что ему делать, бабушка с дедушкой могли помочь только тем, что забирали его к себе на выходные и он хоть ненадолго, но избавлялся от вида развязного папы, который стал относиться к Жаку, как к игрушке, то есть иногда вспоминал, что он у него есть и положение становилось ещё хуже:
- Сынуля! – Бессвязно кричал он, вваливаясь в квартиру, - Сыночек, иди к любимому папочке, он тебя сейчас обнимет и расцелует! – Обычно, в таких случаях Жак притворялся спящим, но долго этот способ не действовал – папа бесцеремонно проходил в его комнату, включал свет, вытаскивал из кровати за шкирку и начинал тискать в объятиях с диким воплем: «Сынуля!»
Так нельзя было продолжаться, Жак прекрасно понимал, что судьба папы зависит только от него, но он не знал, как его можно спасти? Уже много чего было перепробовано: снотворное, психолог, психиатр…Всё было напрасно…Ничего не помогало, все от него отвернулись и в один голос твердили, что папа обречён на медленную гибель…

Но в один прекрасный день свершилось чудо…

Жак сидел у себя в комнате, схватившись за голову – он снова размышлял над тем, как вытащить отца из бездны алкоголя и печали, нужно было думать быстрее, поскольку нетрезвый папаша мог ввалиться в дом в любую секунду… «Нет, не то! Уже было, не поможет!» - Он с отчаяньем выбрасывал из головы очередную идею – всё это он уже пробовал, безнадёжно…
«Господи», - Взмолился Жак, - «Помочь ему могла бы только мама…»
Внезапно, в его сердце, душу и сознание легонько уколола невидимая иголка прозрения.
«Точно, мама!»

Вечером, когда папа в очередной раз ввалился домой в нетрезвом виде, он, как всегда пошёл на кухню, но так и не дошёл до холодильника, потому что на столе его терпеливо дожидался сюрприз:
Свадебные фотографии…да, именно они, тот самый смородиновый куст…Мама…такая молодая и красивая, в пышном белом платье с букетом из веток смородины в руках. Она улыбалась…её ясные глаза отражали солнце, дарили тепло и доброту. Он крепко держал её за руку, она была для него самым главным сокровищем этого мира, его светом, его душой, его сердцем…
Помимо фотографий, на столе были разбросаны сухие листья смородины, папа взял в руки один из них и вспомнил, что точно такие же висели над его головой в ту грозовую ночь…

Мама, листья, смородина, дождь, любовь, поцелуй…Всё это смешалось внутри папы, готовое совершить коренной перелом в его душе и сознании, оставалась лишь маленькая деталь…
Рядом с фотографиями лежала записка, написанная рукой Жака. Дрожащими пальцами, папа взял её и прочитал: «Она не хотела бы видеть тебя ТАКИМ»

Всё.

Перелом свершился.
-Жак! – Твёрдым голосом позвал отец, мысли в его голове неожиданно стали такими ясными, будто вместо мозга там размышляло солнце.
- Да, папа, - Юноша робко подошёл к отцу, но внутри он был уверен – его план удался.
- Прости меня, Жак, - Он обнял сына так, как может обнимать только отец: по-братски и по-дружески одновременно. Он не знал, как по-другому передать своё раскаянье и любовь.
- Ничего, папа, - Жак похлопал его по плечу, - Мама всегда будет с нами, а мы всегда будем вместе.
Они посмотрели друг другу в глаза и, не выдержав, заплакали.
Но это были слёзы счастья.