Поздняя ночь великодушно делилась небом с сестрою-зарей,
А дождь, обделенный, искал утешенья, слившись в экстазе с землей.
Ты – ночь, я – заря. А плащ – это небо. Мы делим его на двоих.
Винченцо, а много ли ты повидал в своей жизни ночей таких? Конечно, я миллион раз попадал под холодный весенний дождь,
А если б сказал, что не гулял по ночам – то была б грязная ложь.
Но еще никогда злой холод дождя не резал на части нутро.
И, Бог свидетель, на прогулках былых я не видел взрывов в метро. Дождь успокоит раскаленный металл – огонь побеждает вода...
Кипящая кровь впитается в землю и остынет в ней навсегда...
Как утро настанет, к металлу и крови снова вернутся цвета.
Винченцо, помнишь ли, как час назад окружала нас лишь темнота? Помню ли долю секунды, когда разорвался соседний вагон?
И помню ли огненный вихрь осколков, в котором кружился он?
И как мерно льющийся света поток лопнул, лавой забрызгав глаза?
Ты права... Пусть хоть тысяча лет пройдет, но забыть такое нельзя. * * * Поздняя ночь великодушно делилась небом с сестрою-зарей,
А дождь, обделенный, искал утешенья, слившись в экстазе с землей.
Капли катились по обломкам вагонов, укрытым мертвой травой,
По лицу овдовевшей женщины, что говорила сама с собой.
| 
